В прошлой статье я говорил о том, какую роль сыграли Древняя Греции и Древний Рим в становлении того, что позже получило название гражданского общества («civil society»). Продолжим наши примеры, уже из более близких времён.

Французский аристократ Алексис де Токвиль родился в семье убеждённых роялистов. Прадед Алексиса был казнён во времена Великой Французской революции. Отец Алексиса из-за своих убеждений несколько лет провёл в тюрьме и был освобождён только после падения якобинцев. Поэтому семья Токвилей враждебно относилась и к идеям Революции и к идеям Республики, т.е., говоря метафорически, к правлению «публики». Но в 1830 году, Алексис де Токвиль, вместе со своим другом Гюставом де Бомоном (то же аристократ) решил поехать в США, поскольку настойчиво размышлял над тем каким должно быть более совершенное общество и как оно должно управляться.

В США они находились около года, кроме посещения тюрем (судебная система США была основной целью их поездки) друзья старались понять и другие стороны американской жизни, подолгу беседовали с людьми, брали интервью, встречались даже с президентом США.

После посещения США Алексис де Токвиль не стал приверженцем демократии, мысль о самоуправлении общества по-прежнему вызывала у него параллели с якобинским террором и гражданской войной. Но, как честный и умный человек, он не мог не убедиться, что люди в принципе способны к самоуправлению, и это стало лейтмотивом его, ставшей широко известной, книги «Демократия в Америке».

ФРАНЦУЗСКИЙ ПРИМЕР

Предположим, пишет де Токвиль, загромоздили улицу, проход затруднён, движение прервано. Люди, живущие на этой улице, тотчас организуют совещательный комитет, это импровизированное объединение устраняет преграду раньше, чем кому-то придёт в голову мысль, что кто-то другой должен выполнить эту работу.

…Кстати де Токвиль считает, что французы (19-ый век?!) долго пытались бы выяснить, кто и как обязан выполнить эту работу. Задумаемся, а что случится в подобном случае у нас, уже в 21-ом веке? Только жалобы и причитания, «bu xarabanın yiyəsi var ya yox?». Нам даже странно, как можно жить без хозяина…

Если – размышляет далее де Токвиль – человек в Америке задумал осуществить что-либо полезное для общества, например, построить больницу или колледж, то он вероятнее всего сделает это не путём обращения к правительству, а самостоятельно, при добровольном сотрудничестве сограждан. Очень может быть, что результаты его деятельности будут менее удачны, чем результаты деятельности государственной власти. Однако сумма подобных, стихийно предпринимаемых совместных усилий граждан имеет огромное значение и оказывает гораздо более глубокое моральное воздействие, чем любой правительственный план.

Другой пример, из другой страны, из другой культурной традиции. Немецкий философ и социолог Юрген Хабермас (один из выдающихся философов современности) считает, что в 17-18-х вв. во Франции, парижские отели, кафе, салоны, «открытые» для дискуссий частные дома, а не королевские дворы стали центрами притяжения общественного мнения.

«Салоны – пишет Хабермас – имели монополию публикации; всякий новый опус, включая музыкальный, должен был, перво-наперво, получить на этих форумах свою легитимацию». Постепенно, считает Хабермас, на арену (разумеется, не только во Франции) выступают частные люди, которые образуют публику (вспомним, что и мы, начиная с АДР, живём в Республике, но «публика» никак не получит у нас легитимность). Эта публика, пока, не обладает какой-либо реальной властью, но люди получают возможность свободно выражать свои мысли и свои эмоции, они, как некая общественная сила, начинают вклиниваться в напряжённые отношения между государством (властью) и отдельными гражданами, и рано или поздно им удаётся осуществлять контроль над властью.

АНГЛИЙСКИЙ ПРИМЕР

Новый пример, другая страна, другая культурная традиция, возможно, самая значимая, с точки зрения «civil society» - Англия.

Модель английского гражданского общества исторически складывалась из различных компонентов. Прежде всего, это традиция свободомыслия, не столько как дерзкий вызов, баррикады, противоборство, и прочее, сколько как защита достоинства человека через Конституцию и правовые документы

…До сих пор удивляюсь, как это стало возможным, что в Англии «Великая хартия вольностей» была принята в 1215 году и стала одним из основополагающих Конституционных актов. Пускай кто-нибудь ответит, значение Англии в истории цивилизации связано с паровой машиной Джеймса Уатта, от которой берёт начало промышленная революция и современные технологии (XVIII век), или от «Великой хартии вольностей», которой скоро будет 900 лет (?!).

А может быть, ларчик открывается просто, не будь «Великой хартии вольностей», не было бы паровой машины Уатта. Как хочется так думать, и пусть меня обвинят в наивности и простодушии…

Вторая (цифры не имеют принципиального значения) составляющая английской модели - совершенствование деятельности английского парламента с легитимацией парламентской оппозиции. Не буду на этом долго останавливаться. Всем понятно значение легитимного парламента, в котором представлена легитимная оппозиция, и ни один здравомыслящий человек в нашей стране не заблуждается по поводу того, в какой яме мы оказались, поскольку никак не можем преодолеть этот, такой естественный, для цивилизованных стран, барьер.

Далее, - будем считать это третьей составляющей – пресса. Ограничусь цитатой из книги Роджера Осборна «Цивилизация. Новая история западного мира»:

«Ведомости гербового сбора за 1753 год показывают, что газет в стране (Англия) продавалось 7 миллионов экземпляров (сравнивайте, сравнивайте, ничего нет здоровее правды – прим.автора).

В 1726 году гость из Франции заметил:

«Все англичане большие охотники до новостей. Рабочий люд привычно начинает день с того, что отправляется в местную кофейню почитать последние известия».

Добавлю, что первое в мире издательство зарегистрировано в Кембридже 475 лет назад 20 июля 1534 года.

…Пройдёт более 100 лет, неистовый Гасан-бек Зардаби по собственной инициативе, с помощью российского губернатора Старосельского, начнёт издание первой, частной газеты на азербайджанском языке «Экинчи». Через год с небольшим газета вынужденно закроется, поскольку стремительно уменьшится количество подписчиков, а часть подписки, так и останется невостребованной в сельских почтовых отделениях…

Четвёртая составляющая - появление социально критической литературы, благодаря которой писатели становятся выразителями общественного мнения.

…Один из самых почитаемых английских писателей, почти символ английского духа и английского юмора, Чарльз Диккенс, начинал как репортёр, проявил интерес к парламентским дебатам, и пришёл в литературу через свои репортажи, в которых проявил живость изложения и добродушно-язвительную, типичную английскую, иронию. В этом смысле значение Диккенса определяется не только масштабом его художественного дарования, но и тем, насколько он стал выразителем общественного сознания …

…У нас же, даже классическая литература, воспринимается как нечто, чем необходимо восторгаться и приводить в восторг других. Вообще по степени легитимности наших писателей, на первом месте идёт, на мой взгляд, совершенно чужеродный для нашей литературы Низами и только затем свой до боли, до каждой нервной клетки, Сабир. Недавно в Габала заметил, что в одном парке, ухоженном, памятник известно кому, а в нескольких сотнях метров, другой парк, менее ухоженный, с памятником Низами. Комично выглядит эта навязываемая нам легитимность азербайджанского духа, из которого изъята общественная составляющая..

Возможно, кто-то, более компетентный в английской модели, назовёт и в-пятых, и в-шестых, и в-десятых. А я просто ещё раз процитирую слова Джойса, романы которого помогли высвободить глубины подсознания человека, а тем самым подлинное величие каждого человека. Так вот Джойс сказал: «Зачем я должен умирать за Ирландию, пусть Ирландия умирает за меня». Сравнивайте, но прежде чем обвинять Джойса во всем смертных грехах, задумайтесь о сути сказанного великим писателем.

БОЛЕЕ БЛИЗКИЙ К НАМ ПО ВРЕМЕНИ ПРИМЕР - ДРУГАЯ СТРАНА, ДРУГАЯ КУЛЬТУРА

После землетрясения 1985 мексиканское правительство было не в состоянии помочь тысячам горожан, лишившихся крова. Какое-то время люди ожидали поддержки от государства, но затем решили помогать себе сами. Были созданы группы для восстановления разрушенных домов, возобновилась торговля. При этом возникли объединения соседей и другие группы, существующие по сей день. Взаимопомощь соседей и другие совместные меры по организации защиты от преступников и поддержанию порядка относятся к той же категории.

…Наводнения в Азербайджане летом 2010-го, показали, что и наши люди способны объединяться и защищаться, нашлись люди и в Баку, которые их поддержали, создали комитеты, сняли видеофильмы, попробовали взорвать благодушие властей. Но на какой-то стадии работа застопорилась - то ли энергии не хватило, то ли нет традиции совместной деятельности, то ли не получили должной поддержки со стороны гражданского общества, то ли не оказалось сил, чтобы заставить власти действовать, а не имитировать действия. Одним словом, как всегда, власть победила общество. Хотелось бы надеяться, что мы научимся объединяться и сопротивляться до того, как на нас свалятся ещё более серьёзные катаклизмы, как природные, так и социальные. В конце концов, Тунис (и Египет, и Йемен) меня не столько обнадёживает, сколько пугает...

СОВЕТСКИЙ ПРИМЕР

Наконец, пример из времён Советского Союза, из которого все мы вышли и от советских представлений, что государство должно быть тотальным так и не избавились (в наших головах ещё не выветрилось представление о «нормальной» жизни, если она начинается в государственном родильном доме и завершается на государственном кладбище).

Одним из самых эффективных способов противостояния власти в поздний период СССР оказалась нелегальная пресса и нелегально распространяемые издания, которые получили название «самиздат». Точнее всех сказал о «самиздате» советский диссидент Буковский:

«Сам сочиняю, сам редактирую, сам цензурирую, сам издаю, сам распространяю, сам и отсиживаю за него».

Причем это были не только запрещённые книги советских авторов, но и огромный спектр мировой культуры, включая, например, «Улисс» Джойса, древнеиндийские тексты, Нобелевскую речь Альберта Камю, популярные в наши дни книги Карлоса Кастанеды, и многое другое.

Несомненно, конкурентный и плюралистический рынок СМИ, книг и журналов, является основой современных гражданских обществ. Несомненно и то, что, мы не можем сегодня похвастать этим не только в Азербайджане, но и в большинстве постсоветских стран. Но, мы должны признать, что «самиздат» не только сыграл огромную роль в разрушении страны, которая предпочла свой «особый» путь цивилизационного развития (пусть кто-то по-прежнему считает, что причина в заговоре «империалистических» сил), но и в том, что мы стали понимать, какое место занимает «медиа» в современном цивилизованном мире. Самиздатовская журналистика «времени перемен» очень много сделала для реализации свободы слова не только в последние годы существования СССР, но и в том, как она развивалась в постсоветский период.

Даже соглашаясь с теми, кто утверждает, что наши СМИ ангажированы, практически везде за кем-то кто-то стоит, что положение со свободой слова в нашей стране ухудшается, убеждён, что властям не удалось и не удастся полностью подчинить себе СМИ, особенно с распространением Интернета. И в силу этого, готов даже признать, что наши СМИ самая реалистичная, и, в этом смысле, самая легитимная часть нашего общества (на мой взгляд, в этом смысле, конкуренцию с ними могут сегодня составить только врачи и медицинские учреждения).

Конкурентный и плюралистичный рынок средств массовой информации и книг является краеугольным камнем современных гражданских обществ, - это аксиома. И дальнейшее развитие нашего общества, прежде всего «civil society», невозможно без дальнейшего освобождения от политической и финансовой подконтрольности наших СМИ.

Но обо всём этом, в том числе, о развитии гражданского общества в Азербайджане, поговорим в следующей, последней статье.

Статья отражает точку зрения автора